16 советов Ханса Циммера для кинокомпозиторов

Я никогда не думал о том, чем я занимаюсь, как о карьере. Я не написал ни одной ноты только лишь ради денег. Я всегда просто хотел заниматься любимым делом, поддерживать своих друзей и, по большому счету, никогда не взрослеть. Я играю музыку — это все, что я делаю.

Ханс Циммер и Гор Вербински

Я ужасно учился в школе и мне не удалось закончить университет.  Я как-то сразу занялся музыкой. Мне удалось устроиться ассистентом, разносившим кофе. В первый же день я оказался в одной комнате с Николасом Роугом, которому я до сих пор поклоняюсь как режиссеру, и Стэнли Майерсом, великим композитором. И я видел, как они продумывали решение какой-то сложной сцены. Но важно даже не то, что я наблюдал за их работой, а то, что я просто находился с ними рядом. Я считаю, что начинающему очень полезно хотя бы просто побыть какое-то время рядом с лучшими людьми в своем деле. 

Когда я начинал заниматься музыкой, люди работали на звукомонтажных столах Steenbeck и K-E-M. Только спустя какое-то время появился Avid. И поскольку цифровые технологии в работе со звуком чуть опережают цифровые технологии в работе с изображением, я и мои коллеги были первопроходцами, а значит — понятия не имели, как работать со всеми новинками. И поначалу звучало все это просто ужасно. Это я к тому, что научиться с чем-то работать можно только потратив на это время. Я глубоко убежден, что если ты хочешь добиться успеха в чем-то, тебе необходимо потратить на это по меньшей мере десять тысяч часов. 

Ханс Циммер

Я довольно плохой исполнитель, но хороший программист. И я постоянно пытаюсь объяснить хорошим музыкантам, желающим стать композиторами, что им нужно учиться работать на компьютере так же усердно, как они практикуются в игре на гитаре или фортепиано. Компьютер — это тоже музыкальный инструмент, и чем виртуознее ты с ним обращаешься, тем лучше можешь с его помощью выражать свои идеи. 

Начинайте работать над музыкой к фильму с разработки концепта необходимого звукового мира. Максимально сократите звуковую палитру, чтобы не закопаться в тысяче ненужных вам пресетов.

На «Интерстелларе» Кристоферу Нолану нужна была тема, которая бы отражала отношения отца и ребенка. И я написал такую тему, думая о своем сыне. 

Сочиняя, я всегда думаю, какая музыка лучше подойдет для того или иного фрагмента и как глубже наполнить фильм звучанием. И чтобы это понять, необходимо экспериментировать. Поэтому нельзя стоять на месте, нельзя повторяться, необходимо меняться. Никому не нравится, когда кто-то видит твои ошибки. Но ошибки необходимо совершать, если хочешь сделать что-то новое и оригинальное. Имейте мужество эти ошибки совершать. 

Важно не бояться пробовать что-то новое. Еще и потому, что это помогает находить новые проекты и новых интересных людей. Например, «Король Лев» был для меня важным проектом. Но делал я его по каким-то «неправильным» причинам. Прежде всего, я занялся им ради своей дочери. До этого я делал взрослое кино, а тут мне захотелось сделать музыку для такого фильма, на премьеру которого я мог бы отвести ребенка. И в итоге работа над этим фильмом оказалась удивительно эмоциональным опытом. Я был поражен глубиной мультфильма и своим внутренним откликом на него. Я думал, что писать для мультфильмов легко, но это было сложно именно в эмоциональном плане. Удивительно, что именно благодаря «Королю Льву» мной заинтересовался Терренс Малик и пригласил меня на «Тонкую красную линию». 

Своей самой высокой оценкой я считаю не «Оскар», не «Грэмми», а похвалу перкуссионистов, с которыми мы записывали музыку к фильму «Темный рыцарь: Возрождение легенды». Это очень профессиональные, опытные люди, игравшие все и на всем, на чем только возможно. И я услышал, как они сказали: «О, это что-то новенькое, такого мы еще не делали». Мне это очень лестно, потому что мои амбиции сводятся к тому, чтобы пробовать что-то новое.  

Помню, как на «Черном ястребе» Ридли Скотта я однажды проработал 72 часа подряд. Никто меня об этом не просил, просто я сам очень хотел сделать что-то экстраординарное, хотел помочь рассказать эту историю каким-то необычным способом. И в этом нет ничего сверхчеловеческого. Это нормальное желание. 

Мне кажется, что записывающее оборудование и носители не так уж важны. Гораздо важнее исполнители и команда, с которой вы работаете. Не трудно догадаться, что вы получите два совершенно разных результата, если пригласите играть первого встречного и кого-нибудь из лучших музыкантов. Важно, правда, понять, где необходимо задействовать того или иного исполнителя.

Перед записью я всегда изучаю место, где она будет производиться. Пространство, где люди будут играть, так же важно, как и качество инструментов. Мне вообще больше нравится записываться в местах, вроде церквей и усадеб, а не в студиях. Если бюджет не позволяет, то подойдет школьный зал или заброшенный склад. 

Я продумываю звучание в тот момент, когда сочиняю. Так уходит больше времени, но зато сильно упрощает задачу музыкантам на этапе записи. Я не вношу никаких изменений в звучание в студии и не позволяю это делать режиссерам. Запись — это процесс получения необходимого звучания через исполнение, а не переписывание уже сочиненного материала. Нет ничего хуже, чем коллектив скучающих музыкантов, ожидающих, когда кто-то поменяет аранжировку.

Если вокруг меня собирается несколько музыкантов, — а это могут быть люди самых разных культур, — что первое и самое необходимое, что нам всем нужно сделать? Нам нужно послушать друг друга. От этого идет уважение и симпатия. И только так музыка может стать прекрасной — только если музыканты будут слушать друг друга. В этом и состоит философия музыки — нет правильных и неправильных нот, а есть последовательность нот, которая отражает то, как музыканты взаимодействуют друг с другом. И без умения слушать тут никуда.

Всю жизнь меня преследует страх сцены. Например, в 2000 году я давал концерт в Бельгии. Вы не представляете, чего мне это стоило. У меня была тысяча отговорок, почему я не могу выступить. Но все-таки я преодолел себя и сделал это. Наверное, именно потому, что это было так страшно для меня, я не смог это не сделать. Причем концерт начался не с той ноты. Что мне было делать? Или разрыдаться на месте, или рассмеяться! Но никто не стал меня ругать, бросать в меня предметы — я ужасно благодарен за это публике. Зато тогда я понял, что нужно относиться к себе проще, нужно уметь смеяться над собой. 

Нет, вы не можете звучать так же, как Ханс Циммер. Потому что вы — это не я, вы — это вы. И ровно так же я не могу звучать, как какой-либо другой композитор.