Мастер: Джим Джармуш

Джим Джармуш родился в штате Огайо, в эталонной американской глубинке, определившей его видение мира. По меткому замечанию критика, «Джармуш снимает по всему миру, но в Луизиане, Теннеси, Нью-Йорке, Риме, Париже и Хельсинки он все равно снимает одно большое Огайо с его необъятной тоской». Джармуш — поэт непарадных сторон больших городов и простеньких пейзажей одноэтажной Америки. На пыльные задворки режиссер смотрит с теплотой и ироничной улыбкой. Именно в таких местах встречаются близкие Джармушу герои, разворачиваются интересующие его истории и царит атмосфера таинственного очарования.

Типичный герой Джармуша — простой человек, тяготеющий к аутсайдерству. Это может быть эмигрант, уличный шулер, сутенер, беглый преступник, таксист, бухгалтер, стареющий ловелас или, наконец, водитель автобуса. Иными словами, человек, примечательный своей непримечательностью, а также какой-либо житейской драмой, знакомой любому зрителю.

Любопытен состав актеров, с которыми работает Джармуш. Простых людей у него играют представители богемы, звезды: Роберто Бениньи, Джина Роулендс, Джонни Депп, Форест Уитакер, Кейт Бланшетт, Билл Мюррей, Шэрон Стоун, Тильда Суинтон, Том Хиддлстон и Адам Драйвер. Отдельную группу в числе исполнителей составляют музыканты, причем самые разные: родоначальник рок-н-ролла Скримин Джей Хокинс, джазмен Джон Лури, крестный отец панк-рока Игги Поп, рэперы RZA и GZA, а также Том Уэйтс, Джек Уайт, Джо Страммер и некоторые другие. Эти звезды мирового масштаба — друзья-приятели Джармуша. У него они часто играют за так, не столько создавая образ, сколько оставаясь самими собой, без примеси медийных образов. Таким образом, все это скорее напоминает тусовку, которая собралась хорошо провести время, а между делом снять кино. И от правды это недалеко, во всяком случае, на площадке у Джармуша царит непринужденная обстановка. Например, по собственным словам режиссера, он не любит проводить репетиции, а если и репетирует, то не то, что будет снимать, а снимать же предпочитает в импровизированной манере одним дублем, дающим максимальную органичность.

В жилах Джармуша течет десяток кровей: немецкая, французская, ирландская, чешская, венгерская. Возможно поэтому режиссер предельно открыт любым веяниям, культурам, идеям и меньшинствам. Его картины — это удивительный сплав самых разных, порой, казалось бы, несовместимых вещей. В них японцы восхищаются Элвисом Пресли, а индейцы — Уильямом Блейком, афро-американцы становятся самураями, а вампиры — рок-музыкантами. То же выражается и на уровне режиссерского стиля Джармуша. Например, вестерн он снимает, пользуясь приемами классиков «медленного» кино и получая в итоге антивестерн («Мертвец»). Из роуд-муви режиссер убирает ключевой компонент — цель путешествия («Более странно, чем в раю», «Ночь на Земле»). Ромком он превращает в экзистенциальную драму об одиночестве («Сломанные цветы»). А вампирский хоррор-мотив служит у него поводом для любовной мелодрамы («Выживут только любовники»). «Правил не существует, — утверждает Джармуш. — А способов сделать кино есть ровно столько, сколько существует кинематографистов».

Особенность кинематографа Джармуша, за которую одни его превозносят, а другие на дух не принимают, — бессюжетность. Подобно другому корифею американского инди Ричарду Линклейтеру, Джармуш программно ослабляет сюжетно-фабульную конструкцию своих картин. Показательная такая история: когда наставник молодого режиссера Николас Рэй поругал его первые работы за нехватку действия, тот перемонтировал их так, что действия стало еще меньше. Джармуша мало интересуют общепринятые элементы драматургии, вроде завязки, развития, кульминации, развязки, поворотных пунктов, интриги, арки героя. Ему несравнимо важнее запечатлеть поэзию момента, состояние и характеры, как правило, пребывающие в смятении. Что же касается его историй, то они просты, незамысловаты и заканчиваются обычно грустным Ничем — открытым финалом, оставляющим зрителю простор для фантазии и размышления. Не зря о фильмах режиссера часто говорят, как о произвольно взятых кусках из чужой жизни. Сам же Джармуш не устает замечать, что не снимает кино — он просто наблюдает жизнь.

Как и Линклейтер, Джармуш перенес акцент с действия на слово. Продолжительные диалоги — важный атрибут его картин. Однако если Линклейтер крайне требователен к слову и настаивает на точном воспроизведении реплик из сценария, то Джармуш предоставляет актерам свободу. Потому диалоги в его фильмах порой можно назвать трепом. Герои треплются о музыке, о кино, о телешоу, о поэзии, о техническом прогрессе, о конспирологии, о кофе и сигаретах, о здоровом образе жизни, о смерти, о Николе Тесле: в общем, обо всем. По Джармушу, подобный праздный треп — один из лучших способов раскрыть героя. Но, кроме того, именно бытовая обыденность разговоров и составляет их поэзию.

Еще одна характерная черта для фильмов Джармуша, особенно ранних, — длинные кадры. Например, в «Таинственном поезде» средняя длинна кадра составляет 24,1 секунды, во «Вне закона» — 51,6 секунд, а в «Белее странно, чем в раю» — рекордные 77,7 секунд. В последних картинах режиссера этот показатель колеблется в районе 8-9 секунд, что все равно больше, чем общепринято в современном кино. Следуя стилю своих любимых авторов, Ясудзиро Одзу и Робера Брессона, режиссер часто использует технику «план-эпизод», когда часть сцены, а то и сцена целиком снимается одним кадром на общем или среднем плане. Камера при этом может быть статичной или плавно панорамировать.

Излюбленный формат движения у Джармуша — боковой тревеллинг, когда камера сопровождает идущего героя, находясь сбоку от него. В целом длиннокадровое решение привносит определенную размеренность, плавность и созерцательность в повествование, а также метафизическую значимость, о которой часто говорят в связи с картинами Джармуша кинокритики. Впрочем, причина для такого решения есть и не только эстетическая, но вполне банальная. Сам Джармуш признается, что снимает так лишь потому, что никогда не умел толком монтировать.

Другая частая техника Джармуша — затемнения. Прием, очевидно, позаимствован из кинематографа 30-40-х годов, когда таким образом было принято отделять эпизоды фильма друг от друга. Также с затемнениями работает и Джармуш, создавая своего рода завораживающий, гипнотический эффект и задавая темпоритм. Кроме того, прием уподобляет структуру картин альманаху, где каждый эпизод — это новая история. В этой связи отметим, что новеллистическая структура вообще близка Джармушу. Не только несколько его картин, которые являются альманахами («Таинственный поезд», «Ночь на Земле», «Кофе и сигареты»), но и другие фильмы строятся по принципу последовательности мини-историй.

До недавнего времени Джим Джармуш оставался верным приверженцем пленочного формата, считая его более достоверным и «живым», чем «цифра». При этом режиссер часто работал с черно-белой пленкой. Например, «Мертвец» снят на черно-белую 35-миллиметровую пленку определенных тонов, поскольку она идеально соответствовала макабрической интонации истории — цвет здесь добавлял бы ненужную информацию. Кроме того, по мнению Джармуша, монохром создает у зрителя ощущение стороннего созерцания. Правда, с последними двумя картинами — «Выживут только любовники» и «Патерсон» — режиссер был вынужден от пленки отказаться: из бюджетных соображений пришлось перейти на камеры ARRI Alexa. Впрочем, даже Джармуш признал, что визуальное решение от этого не пострадало.

Джармуш исключительное значение придает звуковому пространству своих картин. Вот что по этому поводу говорит сам режиссер: «Звук на пятьдесят процентов составляет содержание моего фильма. Я не пренебрегаю подробностями — любыми — и не терплю никакой приблизительности». Джармуш использует звук как инструмент создания атмосферы и формирования смыслов. Часто шумов не так много, но оттого их значение только возрастает. Вспомним выстрел из «Мистического поезда» — звуча рефреном, он усиливает во всем фильме мотив таинственности. Авторы ролика выше сделали попытку собрать в рамках небольшого видео общую палитру звуков, которые регулярно использует Джармуш.

Отдельный пункт, за который многие любят кинематограф Джармуша — саундтреки. Режиссер не только меломан, но и сам является музыкантом: некогда играл джаз, затем эпизодически участвовал в записях Wu-Tang Clan и The White Stripes, после организовал группу SQÜRL с Йозефом ван Виссемом (они звучат в «Выживут только любовники»). Все в том же русле мультикультурализма Джармуш использует в своих фильмах самую разную музыку: от рок-н-ролла до хип-хопа — а в композиторы приглашает таких разных людей, как Том Уэйтс и RZA. Но, пожалуй, отдельного внимания заслуживает психоделический саундтрек «Мертвеца». Создавался он способом довольно оригинальным, но вполне в духе Джармуша. Кантри-рокер Нил Янг несколько дней почти без остановки играл на гитаре с мягким дисторшном параллельно просмотру черновой версии картины. Получившийся саундтрек стал своего рода «эмоциональной реакцией» музыканта на фильм, напрямую произраставшей из визуального ряда. По мнению Джармуша, без гитары фильм не состоялся бы и наполовину от конечного результата. Предлагаем напоследок погрузиться в медитативную импровизацию Янга.