Мастер: Бернардо Бертолуччи

Эпика и универсальность

Бернардо Бертолуччи порой называют «человеком Возрождения», и одна из причин тому — особый эпический и универсальный дух многих его картин. В частных судьбах его героев видятся глобальные обобщения, в индивидуальном — социальное и политическое, в отдельной жизни — исторические сдвиги и извечные закономерности.

Например, в «Конформисте» историю доктора-аристократа, который должен ликвидировать профессора-антифашиста можно считать исследованием того, как интеллектуальная элита во все времена способна предавать свои идеалы ради личной выгоды. Или «Ускользающая красота» — небольшая эталонная драма взросления, в которой режиссеру удается чувственно и в то же время целомудренно ухватить момент прощания с невинностью и начало зрелости.

Но, конечно, по-настоящему эпическая лента режиссера — «Двадцатый век», 5,5-часовое полотно, кинороман, сага о дружбе крестьянина и аристократа из итальянской провинции, пронесенной через лихие перипетии первой половины прошлого столетия. Почти столь же амбициозным кажется и «Последний император», где автор прослеживает драматичную судьбу последнего китайского императора Пу И. Способен впечатлить постановочным размахом и «Маленький Будда», фантастическая картина с популярным разъяснением буддизма — своеобразное переплетение культуры Запада и Востока в кинематографе.

Камерность

Бертолуччи удавалось непротиворечиво сочетать эпический размах с камерностью. Значительная часть его картин по большому счету сводится к действию в замкнутом пространстве и сложным взаимоотношением пары-тройки героев.

В «Последнем танго в Париже» пустая съемная квартира становится местом, где разыгрывается горькая и нелепая история стареющего мужчины и темпераментной девушки. Действие «Осажденных» переносится в Рим, где пианист-затворник влюбляется в домработницу-африканку. В «Мечтателях» вновь парижская квартира, только на этот раз в ней запираются трое молодых героев, пока за стенами бушуют студенческие волнения 1968 года.

Но самая камерная работа Бертолуччи — последняя, «Ты и я», где неуклюжий подросток и его старшая сводная сестра забираются в подвал многоквартирного дома, чтобы спрятаться от семьи, школы и прочих разочарований окружающего мира.

Более фрагментарно мотив затворничества в ограниченном пространстве появляется в таких картинах, как «Последний император», где герой заперт в Запретном городе, и «Ускользающая красота», где героиня переживает взросление на вилле на фоне тосканских холмов.

Очевидно, что камерность служит для режиссера поводом, чтобы глубже вглядеться в героев и тонкости их взаимоотношений. А, кроме того, из сопоставления закрытого мира и внешнего неизменно рождается эффектный контраст.

Провокация: эротизм и другие нарушения табу

Задолго до Ларса фон Триера и Гаспара Ноэ именно Бертолуччи слыл главным провокатором и возмутителем спокойствия на кинематографическом ландшафте Европы. Даже сегодня неподготовленного зрителя шокирует степень насыщенности фильмов Бертолуччи эротизмом. Причем режиссер, исследуя психологические вывихи своих героев, не чурался сексуальных перверсий, табуированных тем, вроде инцеста, и вообще высочайшей откровенности.

Тут сама собой напрашивается всем известная «сцена с маслом» из «Последнего танго в Париже». Между тем, в картине хватает и других колоритных эпизодов с самыми разнообразными сексуальными ситуациями (кстати, главную роль в фильме должен был играть не Марлон Брандо, а Жан-Луи Трентиньян, но он отказался из-за излишней эпатажности действия). Не удивительно, что лента была сочтена порнографической. Где-то ее порезала цензура, а где-то картина и вовсе была запрещена, в том числе в Италии, Португалии, Сингапуре, Чили. На родине режиссера вместе с продюсером и Брандо даже приговорили к условным срокам. Позже из-за провокационных сексуальных сцен шумихой сопровождался выход «Двадцатого века» и «Мечтателей».

Впрочем, Бертолуччи провоцировал не только эротизмом. Следом за Годаром, он в принципе протестовал против устаревших традиций, норм, конвенций, а также против навязывания ценностей и морализаторства. В результате кого-то смущала левацкая идеологическая направленность его ранних картин. Другие не выдерживали обилия ненормативной лексики. А многим казался неудобным его подход к некоторым темам, вроде исследования корней фашизма в «Конформисте» и «Двадцатом веке» с позиции фрейдизма.

Работа с актером: звезды, импровизация и волюнтаризм

Картины Бертолуччи всегда интересны актерскими работами. Режиссер умел попадать в характер при выборе актера на роль и работать с актерами на площадке, добиваясь подчас невероятных результатов. О кастинге Бертолуччи говорил, что прежде всего ищет индивидуальность, внутреннее богатство и «возможность раскрыть глубоко личные вещи для того, чтобы они стали частью характера экранного персонажа».

На площадке режиссер был готов предоставлять исполнителям свободу. Например, на «Последнем танго в Париже» Марлон Брандо импровизировал с текстом, опираясь на развешенные по сторонам карточки с подсказками. Впрочем, это не исключает режиссерской жестокости и волюнтаризма. Тут вновь вспоминается «Последнее танго», после съемок которого Мария Шнайдер пятнадцать лет не общалась с Бертолуччи, а работу над картиной сравнивала с изнасилованием.

Как бы то ни было, большинство актеров Бертолуччи признавали, что именно у него сыграли свои лучшие роли. А уж один только список имен имен снявшихся у него артистов впечатляет: Жан-Луи Трентиньян, Марлон Брандо, Роберт Де Ниро, Жерар Депардье, Питер О’Тул, Джон Малкович, Киану Ривз, Лив Тайлер, Джереми Айронс, Жан Маре, Ева Грин, Луи Гаррель, Майкл Питт и многие другие.

Герой-иноземец и космополитизм

Бертолуччи регулярно использует выгодный с точки зрения драматургии, а также мирового релиза ход. В его историях обязательно присутствует иноземец. В «Конформисте» итальянец отправляется в Париж. Там же в «Последнем танго» главный герой, американец, переживает самоубийство жены. В «Последнем императоре» в китайский колорит диссонансом вписывается немолодой представитель европейской цивилизации. В «Под покровом небес» пара американцев путешествует по Северной Африке. Сюжет «Маленького Будды» связан с поиском реинкарнации Ламы Дордже, а выбор останавливается между детьми из США, Напала и Индии. В «Ускользающей красоте» вновь американка приезжает в Италию в поисках отца, а также первого любовника. Наконец, в «Мечтателях» юный американец встречает французских ровесников в охваченном молодежным бунтом Париже.

Бертолуччи можно назвать космополитом. Вспомнить хотя бы то, что целый период в его творчестве связан с экзотическими странами. На рубеже 1980-90-х он снял «заморскую трилогию», — «Последний император», «Под покровом небес», «Маленький Будда», — где действие разворачивается в Китае, Африке, Непале, Бутане, США, а играют местные актеры. Большинство же остальных его картин созданы в копродукции Италии с другими странами, например, с Францией и Великобританией, и тесно связаны с общеевропейской историей, будь то распространение фашизма или студенческие волнения.

Нелинейная драматургия

Одно из интереснейших качеств кинематографа Бертолуччи — смелая работа с нелинейной драматургией. Например, уже в ранней картине «Стратегия паука», исследующей истоки фашизма, режиссер ловко перемешивает прошлое и настоящее, и тем самым обнаруживает взаимосвязь поколений.

Концептуальное значение нелинейность приобретает в «Конформисте». Бертолуччи здесь рассматривал фашизм с точки зрения теорий Фрейда, а потому драматичные воспоминания из детства главного героя помогают зрителю понять логику его дальнейшего пути.

Другой яркий пример нелинейной драматургии можно найти в «Последнем императоре», где жизнь бывшего императора в качестве заключенного китайской тюрьмы перемешана с фрагментами из его детства, юности и зрелости, что позволяет углубить и историю, и характер героя, а также раскрыть ключевой мотив переменчивости судеб.

Визуальная эстетика: влияние живописи и мастерство светотени

Радикализм итальянского 1960-70-х годов кино шел рука об руку с визуальным эстетством, и в кинематографе Бертолуччи это проявилось, пожалуй, наиболее отчетливо. Ключевые, наиболее смелые и провокационные его картины выделяет яркий визуальный стиль, который можно охарактеризовать как барочный минимализм: выразительные декорации, символика цвета, богатая образность, а также разного рода формальные поиски, вроде панорам на 180°, съемки через замутненное стекло или через прозрачный пол.

Восемь картин, в том числе важнейшие «Конформист», «Последнее танго в Париже», «Двадцатый век» и «Последний император» Бертолуччи снял вместе с оператором Витторио Стораро, которого называл «волшебником светотени». Можно отметить как, например, в «Конформисте» этот тандем эффектно использует контрастную светотень. Больше влияние в формировании визуального решения на Бертолуччи всегда оказывала живопись. Например, кадры «Конформиста» или «Двадцатого века» вызывают в памяти полотна Караваджо, а «Последнее танго в Париже» создавалось под впечатлением экспрессионистских работ Фрэнсиса Бэкона.

Длинные кадры и панорамирование

Характерный элемент визуального стиля Бертолуччи — длинные кадры. Средняя длина кадра его картин довольно большая и колеблется от 6,7 секунд в «Ускользающей красоте» до 26,8 в «Партнере». Если брать самые известные ленты, то в «Конформисте» параметр составляет 11,1 секунду, в «Последнем танго в Париже» — 14 секунд, в «Двадцатом веке» — 10,1, в «Последнем императоре» — 8,5, в «Мечтателях» — 8, в «Ты и я» — 9,3.

Длинный кадр Бертолуччи выполняет несколько основных функций. Сам режиссер отмечал, что прием придает картине ощущение большого кино. Продолжительный тревеллинг, сложная панорама, ручная камера формируют чувство реализма и одновременно поэтичности. Работая с движением кадра и детальным наполнением пространства, Бертолуччи погружает зрителя в необходимую атмосферу и создает нужный настрой. Благодаря этому его кинематограф иногда даже называют «кинематографом ощущений».

Впрочем, любопытно, что увлечение Бертолуччи панорамированием и длинными кадрами некоторые находили излишним. Например, его за эти приемы критиковал старший товарищ Пьер Паоло Пазолини. Впрочем, он же признавал в Бертолуччи «режиссера-поэта».

Аллюзии и цитаты

Бертолуччи замечал за собой «сильную склонность к подражанию». Потому исследователи, разбирая его картины, отмечают влияния то Пьера Паоло Пазолини, то Жан-Люка Годара, то других мастеров. Бертолуччи подобного влияния не отрицал и более того — в совершенстве освоил язык цитат и аллюзий.

Например, уже его ранние работы, вроде «Перед революцией», наполнены отсылками к другим картинам и произведениям на тему молодежного бунта. В «Конформисте» Бертолуччи напрямую цитирует Годара, а также вспоминает классиков, вроде Жана Ренуара или Орсона Уэллса. Примечательно, что аллюзии режиссеру удается делать к месту и по делу, а не ради самодостаточного повторения чужого.

В последующих работах Бертолуччи продолжал использовать отсылки, а особенно густо наполнил ими «Мечтателей». Там же он создал и вовсе хрестоматийную цитату — повторил знаменитую пробежку через Лувр из «Банды аутсайдеров» Годара.