Гильермо дель Торо, режиссер
Техническое совершенство
Фильмы Гильермо дель Торо, начинавшего карьеру в кино в качестве специалиста по гриму и визуальным эффектам, – всегда триумф формы. Приверженец рукотворного подхода в создании причудливых образов, густо населяющих фантазийные миры, режиссер нередко прибегает к компьютерной графике. Яркие примеры такой комбинаторики – персонажи, исполненные Дагом Джонсом в «Лабиринте Фавна». Рогатое лесное божество и бледный «рукоглазый» человек – результат смешения сложного пластического грима, резинового костюма и цифровых технологий, понадобившихся для создания узнаваемой походки экстравагантных героев.
Своеобразный микс старого и нового представляет и пролог второго «Хеллбоя», в котором легенда о Золотой армии подана в форме компьютерной анимации, стилизованной под олдскульную кукольную мультипликацию.
В случае фантастического «Тихоокеанского рубежа» дель Торо полностью отказался от столь любимых рукотворных спецэффектов в пользу цифровых технологий. Гигантские роботы-егери и их еще более крупногабаритные противники монстры-кайдзю – это анимированные трёхмерные модели, разработанные знаменитой студией Industrial Light&Magic. Важное условие, которое режиссер ставил дизайнерам, было сделать движения роботов не антропоморфными, а именно «роботическими», монстров же – напротив, изобразить с учетом ограничения, что в теории это могла бы быть не графика, а костюмы, одетые на актеров, то есть – привычная мастеру технология. К слову, амуниция дрифтсовместимых пилотов егерей – результат трудов мастеров из компании Legacy Effects, ответственных, в частности, за экзоскелет Железного человека в «Мстителях».
Монстрофилия и мизантропия
Многих сверхъестественных существ в картинах Гильермо дель Торо режиссеру помог воплотить упомянутый ранее Даг Джонс, сыгравший и языческую нечисть из «Лабиринта Фавна», и Эйба Сапиена из дилогии «Хеллбоев» (в «Золотой армии» мастер переодевания исполнил еще две роли – Ангела смерти и Гофмейстера), и сразу двух призраков (причем женских) из «Багрового пика». Но, конечно, это лишь небольшая часть галереи разномастных монстров, фриков и приведений, обитающих в фильмах мексиканского визионера. Все они, по большей части, субъекты положительные, безобидные или подневольные. Фрик-десант под управлением «героя из пекла» пытается спасти слабо верящее в него человечество. Призраки хоть и выглядят зловеще («Хребет дьявола», «Багровый пик»), но выполняют функцию мистических помощников. Ну а формальные монстры (Сэми и Лесное божество в «Хеллбоях», кайдзю в «Тихоокеанском рубеже») оказываются не более чем машинами, запрограмированными на убийства кем-то куда более разумным.
Кадр из фильма «Хеллбой II: Золотая армия»
Кадр из фильма «Багровый пик»
Кадр из фильма «Хеллбой: Герой из пекла»
Кадр из фильма «Хеллбой II: Золотая армия»
Кадр из фильма «Тихоокеанский рубеж»
По сути, истинное зло у дель Торо имеет человеческую природу. О том, каких чудовищ порождает тяга человека к бессмертию, он впервые высказался уже в «Хроносе». Последствия человеческого вмешательства в божественный замысел режиссер обрисовал в неудачных, по его мнению, «Мутантах», где созданные наукой насекомые превращались в поистине страшных монстров, мимикрируя под людей. Главный злодей в «Хребте дьявола», как и в продолжившем его «Лабиринте Фавна», – садист, возомнивший себя всевластным сверхчеловеком. В первом «Хеллбое», вооружившись комиксным первоисточником, дель Торо продолжил изучать природу фашизма на примере Карла Рупрехта Кронена и воскресил в гитлеровской Германии (а потом и в 21 веке) инфернального Григория Распутина, во втором – сделал ведущим разрушителем хоть и сказочного, но так похожего на людей, принца Нуада. Даже пришедшие на землю из-под тектонических плит чудовища «Тихоокеанского рубежа» облюбовали нашу планету по вине человека, чья бурная техногенная деятельность изрядно изменила состав атмосферы. Корнем зла в готическом «Багровом пике» выступает и вовсе женщина, обезумевшая от запретной любви к родному брату и сделавшая его орудием своего дьявольского плана. Одним словом, налицо мизантропия, за которую мы любим дель Торо не меньше, чем за визуальную красоту.
Нуада. Кадр из фильма «Хеллбой II: Золотая армия»
Распутин. Кадр из фильма «Хеллбой: Герой из пекла»
Джессика Честейн. Кадр из фильма «Багровый пик»
Смешение жанров и стилей
Как бы мастер ни открещивался от своей принадлежности к эстетике постмодернизма, он играет именно по ее законам. В каждом своем фильме Гильермо дель Торо отдает дань какому-то из любимых жанров (а фанатеет признанный гик много от чего), переосмысляя их по своему вкусу. В «Хроносе» он сдабривает вампирское кино религиозными, кафкианскими и кроненберговскими мотивами. В «Мутантах» – опять отсылает зрителя к Кроненбергу («Муха») и религии (чего стоит имя «предательского таракана» Иуды). В самых личных своих историях – «Хребет дьявола» и «Лабиринт Фавна» – дель Торо смешивает драматический реализм Испании времен Франко с мистикой и фэнтези. Догмы, в том числе религиозные, он противопоставляет миру, увиденному глазами ребенка, и силе языческих духов. Сложные отношения режиссера, чья набожная бабушка пыталась изгнать бесов из юного одержимого фильмами ужасов Гильермо, с католицизмом прослеживаются и в «Хеллбое», главный герой которого – обаятельное всепобеждающее исчадье ада. Что касается жанровых миксов, дилогия сама по себе является экранизацией очень эклектичной комиксной серии, куда дель Торо не преминул добавить изрядную долю юмора и романтики. Любовная линия Красного и легковоспламеняющейся Лиз, намеченная в фильме 2004 года, выходит едва ли не на первый план в сиквеле, где так же способным на высокие чувства оказывается и хладнокровный Синий. Романтический вектор в «Золотой армии» получился настолько сильным, что даже эстрадный хит «ванильного» Барри Манилоу звучит органично.
Лав стори занимает важное место и в «Тихоокеанском рубеже», который сам по себе стал следствием любви дель Торо к аниме и, в частности, черно-белому сериалу «Tetsujin-28» (1963), основанному на одноименной манге о гигантских роботах. Другому увлечению юности – готическим романам – мастер отдал дань в своем новом фильме. «Багровый пик» опирается как на классические образцы жанра, созданные Анной Рэдклифф и Мэри Шелли, так и на содержащие многие элементы готики произведения сестер Шарлотты и Эмили Бронте – «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал». Немудрено, что при таком бэкграунде в фильме присутствует сильная любовная линия.
Конечно, при всем жанровом и стилевом разнообразии есть в творчестве Гильермо дель Торо и определенные константы. Это и фактурные замкнутые пространства – от собственно лабиринтов, лабиринтоподобных подвалов, замков и пещер до подземок, кладбищ и канализаций. Примечательно, что сказочные миры в картинах мастера имеют теплое цветовое решение в медовых тонах, которые достигаются благодаря использованию янтарного светофильтра, а реальность предстает в холодных синих или мрачных нуарных оттенках.
Конечно, при всем жанровом и стилевом разнообразии есть в творчестве Гильермо дель Торо и определенные константы. Это и фактурные замкнутые пространства – от собственно лабиринтов, лабиринтоподобных подвалов, замков и пещер до подземок, кладбищ и канализаций. Примечательно, что сказочные миры в картинах мастера имеют теплое цветовое решение в медовых тонах, которые достигаются благодаря использованию янтарного светофильтра, а реальность предстает в холодных синих или мрачных нуарных оттенках.
Кадр из фильма «Багровый пик»
Кадр из фильма «Лабиринт фавна»
Кадр из фильма «Мутанты»
Кадр из фильма «Лабиринт фавна»
Механизмы и натурализм
Кроме противопоставления фэнтези и суровой действительности, для творчества дель Торо важна еще одна дихотомия – живого и неживого. Самый яркий ее пример – увлеченность злобного капитана Видаля механизмами и гармоническое единение с природой прекраснодушной Офелии в «Лабиринте Фавна». Вообще, разнообразные шестеренки от мистического хроноса и часов до роботов – еще один предмет повышенного внимания режиссера. Впрочем, как и насекомые, которые могут иметь не только биологическое («Мутанты» и так далее), но и механическое происхождение, подобно тому же хроносу или феям-стрекозам из «Лабиринта…». Однако своего пика завороженность мастера техникой достигает, пожалуй, в «Тихоокеанском рубеже», а его склонность к натурализму – в подробнейших сценах кровавой жестокости, имеющих место во всех фильмах мексиканца, включая свежий ретро-хоррор. Насекомые в нем, кстати, тоже имеют важное символическое значимое. По словам самого автора, картина рассказывает о двух типах любовников – «хищных мотыльках» и «ранимых бабочках», которых первые пытаются подавить и съесть.
Кадр из фильма «Багровый пик»
Кадр из фильма «Лабиринт фавна»
Кадр из фильма «Мутанты»
Кадр из фильма «Лабиринт фавна»
Кадр из фильма «Тихоокеанский рубеж»
Сцены курения
Особое звучание приобретают некоторые работы Гильермо дель Торо в контексте современной борьбы с показом на экране сцен курения. Герой, стоящий на темной стороне, почти всегда – курильщик. Это относится и к испанским злодеям в исполнении Эдуардо Норьеги («Хребет дьявола») и Серхи Лопеса («Лабиринт Фавна»), и к персонажам «талисмана дель Торо» Рона Перлмана – положительному Хеллбою, который все-таки родом из адского пекла, и не менее двойственному Ганнибалу Чау из «Тихоокеанского рубежа».
Кадр из фильма «Лабиринт фавна»
Кадр из фильма «Хеллбой: Герой из пекла»
Кадр из фильма «Хребет дьявола»
Синефилия
На радость киноманам, разнообразные формы в творчестве мастера приобретает и его собственная синефилия. Как мы уже сказали, зачастую он стилизует свои фильмы под знаковые образцы любимых киножанров. В частности, в «Багровом пике» дель Торо соединяет мотивы и архитектонику хичкоковской «Ребекки» с приемами немого кино (например, ирисовой диафрагмой), а также передает привет студии Hammer, делая героиню Миа Васиковской однофамилицей Питера Кашинга. К слову, в круг интересов режиссера входит и российский кинематограф. Так, Хеллбой, который является не только любителем кошек, но и заядлым киноманом, смотрит на одном из своих многочисленных телевизоров «Аэлиту» Протазанова, а в «Тихоокеанском рубеже» содержится отсылка к «Сталкеру» Тарковского – пара русских пилотов гордо носят фамилию Кайдановские. Однако наиболее полно синефилия дель Торо воплотилась в заставке к Хэллоуинскому выпуску «Симпсонов», где режиссер вдоволь поиронизировал над собственным творчеством, наследием Хичкока, Кубрика и других мэтров, а также – «Игрой престолов». Всё вышеперечисленное – свидетельство отличного чувства юмора, за которое мы особенно ценим разностороннего мексиканского мастера.
